Accio!

Люциус Малфой. При упоминании этого имени многие вздрагивают, а в глазах появляется смесь страха и восхищения. Да, отец умеет заставить бояться себя… так же, как и восхищаться собой. Но на меня его чары не распространяются. Я не люблю его. Я его ненавижу. Ненавижу? Или стараюсь убедить себя в этом?
Он – мой самый страшный кошмар… и самый сладкий эротический сон. Так не должно быть, повторяю я себе, словно заклинание, которое сможет освободить меня от этого наваждения. Но такого заклинания не существует. А я бы отдал все на свете, только бы не представлять его обнаженное тело, едва закрывая глаза. Не думать о его ледяных глазах, сильных руках и великолепно-красивом лице, с правильными чертами. Не слышать надменного голоса у себя в голове. Так не должно быть… это же мой отец… отец, который бесстрастно наблюдал, как его сын корчится в муках от очередного Круцио, наложенного им же самим в качестве наказания за какой-то мелкий проступок. Но все это неважно – его презрительное ко мне отношение, наше кровное родство – все это не мешает мне каждую ночь представлять, как он занимается со мной любовью. И в какой-то момент фантазии превращаются в реальность…
Я опускаюсь на кровать в своей спальне (слава Мерлину, что у старост есть отдельная спальня!), стягиваю мантию, брюки, представляя, что это его руки раздевают меня, его руки гладят мою грудь, спускаются к уже вставшему члену и сжимают его. Я начинаю медленно двигать рукой, представляя его губы, целующие меня, шепчущие разные непристойности. Я мечтаю, чтобы он пришел и взял меня, и неважно, что это грех, ведь это лишь моя фантазия, верно? Когда я избавляюсь, наконец, от всей одежды, мои мысли сосредоточены лишь на этом образе: его член, входящий в меня, его руки, ласкающие мое тело, его губы на моих губах, язык, проникающий в мой рот, исследующий меня.
Внезапно я чувствую прохладные пальцы, переплетающиеся с моими собственными. Они прикасаются к моему члену. Мои глаза широко распахиваются, и картина, которую я вижу, может свести с ума любого. Люциус сидит на краю моей кровати, полностью обнаженный, и смотрит на меня затуманенным от страсти взглядом.
- Как… - мой голос срывается, - как ты здесь оказался?
- Шшш, не говори ничего, Драко. Я так хочу тебя… - эту фразу он произносит уже шепотом, но я все равно слышу. Я читаю её по губам.
- Отец… - его рука на моем члене начинает двигаться, и все слова застревают у меня в горле, вырываясь сдавленными стонами.
Я смотрю, как он опускается рядом со мной, его волосы рассыпаются по подушке, и мне хочется ласкать их, перебирать…
Тем временем он накрывает мои губы, и я с радостью впускаю его язык. Боже, никто не целуется так, как он. Это смесь боли и удовольствия, нежные посасывания и грубые укусы. Он отрывается от моего распухшего рта и начинает целовать шею. Спускается к груди, прикусывает соски, и я выгибаюсь, ища более тесного контакта. Моя кожа горит везде, где он ее касался, но когда его губы опускаются на член, я забываю все. Остается только лавина удовольствия, сметающая все – мысли, что это неправильно, что это мой отец, что это мужчина, в конце концов. Я чувствую только наслаждение, какого не испытывал никогда в жизни. Услышав крики, я не сразу осознаю, что кричу я, не в силах сдерживаться, когда он обводит губами головку, слегка дует на нее, а затем полностью погружает мой член в теплую глубину своего рта.
- Пожалуйста, Люциус, пожалуйста… - я сам не понимаю, о чем прошу, мне просто хочется большего, я хочу почувствовать его в себе. От этого желания сводит все мускулы, а на глазах выступают слезы. Он поднимает голову и пристально смотрит на меня.
- Что «пожалуйста», Драко? Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Боже, только он может заставить меня кончить лишь от звука его голоса, такого холодного и одновременно обжигающего желанием.
Я забываю о стыде и шепчу, срываясь на стон:
- Возьми меня, - меня уже не заботит, что это звучит, как мольба проститутки в дешевом порно фильме, я хочу почувствовать, как он кончает внутри меня.
Он ухмыляется, шепчет что-то, и я чувствую, как в меня входит уже смазанный чем-то палец. Я прикусываю губу, чтобы не закричать, а когда к первому пальцу добавляется второй, растягивая меня, я способен только бессвязно всхлипывать:
- Пожалуйста, пожалуйста… отец…
Услышав это, он замирает, но спустя томительную секунду, показавшуюся мне вечностью, я чувствую, как место пальцев занимает его член. От ощущения его внутри меня я теряю контроль. Несмотря на режущую боль, я начинаю двигаться ему навстречу, и вскоре боль сменяется диким удовольствием. И я кричу, и царапаю его плечи, и целую. Он двигается резко, быстрыми толчками, мой член трется об его живот. Я кончаю на несколько секунд раньше, чем он и последний раз целую его в губы.
Он скатывается с меня и, не говоря ни слова, встает. Я закрываю глаза. Я не хочу видеть, как кончится действие оборотного зелья, и с моей постели встанет Гарри Поттер. Не хочу видеть, как он натянет свою мантию, как подойдет к двери и посмотри на меня полным боли взглядом.
У нас общая беда – мы не можем получить тех, кого любим. Я нужен ему, а он мне. Всего лишь взаимовыгода. Но видеть неприкрытую боль в его глазах… мне хватает своей. Прости меня отец, но я не могу так жить. Я знаю, что ты не поймешь меня.
Поэтому я просто закрываю глаза и молюсь всем известным Богам. Нет, не о том, чтобы побыстрее уснуть. А о том, чтобы не проснуться …